Боевое крещение

Случай свёл меня с гвардии полковником в отставке Демидовым Петром Михайловичем в канун 60-летия полного снятия ленинградской блокады. Передо мной сидел высокий, подтянутый, седой, сероглазый, с острым проницательным взглядом и чувством юмора человек, очень бодрый, выглядевший много младше своего календарного возраста.

Петр Михайлович участник Великой Отечественной войны с её первого до последнего дня, кавалер шести боевых орденов и восьми медалей, начавший войну под Ленинградом и закончивший её в Берлине. Естественно, разговор сразу зашёл о том героическом времени, о наиболее памятных ему эпизодах, и особенно об обороне нашего города. У моего собеседника оказалась прекрасная память. Он в деталях помнил многие события шестидесятилетней давности.

- Если можно, - попросил я, - вспомните, пожалуйста, подробности своего первого соприкосновения с противником, своего первого боя. Ведь из-за новизны впечатлений он, наверное, наиболее ярко запечатлелся в Вашей памяти.

- Конечно, - согласился Пётр Михайлович, - я и сегодня, закрыв глаза, могу, как в кино, просмотреть подробности того далёкого дня. Впечатление он оставил неизгладимое!

Немного помедлив, видимо, мысленно упорядочив события, он начал свой рассказ.

«Начало войны застало меня в Лужских военных лагерях, куда после окончания первого курса Ленинградского артиллерийского училища, нас вывезли для практического освоения материальной части орудий и реальных артиллерийских стрельб. Сразу после получения известия о начале боевых действий, командование вернуло нас на зимние квартиры, в казармы училища. Всем нам – недоучившимся целый год курсантам – было присвоено офицерское звание, и мы были направлены в специальный лагерь под Москвой. Здесь формировалась 286-я стрелковая дивизия, в 854-м артиллерийском полку которой я и начал службу в должности старшего офицера батареи. Уже в августе 1941-го года укомплектованная и вооружённая дивизия была переброшена под Ленинград. К этому времени фашисты вели бои по завершению окружения города. Наша дивизия должна была встать на пути немецких войск, двигавшихся вдоль Невы в сторону Ладоги. Мы выгрузились в районе станции Назия и по сильно разрушенной вражеской авиацией полевой дороге, в вечерних сумерках, походной колонной двинулись навстречу врагу. Впереди виднелось зарево пожара, доносился гул канонады. Повеяло смертью и неизвестностью, тревожно забилось сердце: что-то ждёт нас там, впереди? Мы приближались к линии фронта.

Наконец, колонна остановилась, и комбат приказал мне выбрать место орудиям для стрельбы с закрытых позиций, а сам поехал вперёд, чтобы организовать наблюдательный пункт (НП) для управления огнём батареи. На дороге остались четыре 76 – миллиметровые пушки нашей батареи, каждую из которых обслуживало семь человек боевого расчёта и шесть лошадей тяги. Пушки прицеплены к передкам с боекомплектом снарядов. Вокруг – болотистый, трудно проходимый лес. Пройдя для рекогносцировки вместе с командирами взводов немного вперёд по дороге, обнаружил возвышающуюся над болотом поляну диаметром метров в триста. Дорога, пересекая эту поляну, углублялась в лес в сторону противника. На опушке поляны, посоветовавшись, и решили установить орудия. Лошадей отвели в тыл. Весь остаток ночи артиллеристы рыли окопы для орудий и ровики для укрытия личного состава. Никто не отдохнул ни минуты. К рассвету пушки закатили в окопы и замаскировали. С нашей огневой позиции отлично просматривался противоположный конец поляны. Связисты с наблюдательного пункта протянули телефонную связь, и комбат передал исходные данные для стрельбы по запланированным целям, которые командиры взводов записали мелом на щитах орудий.

Утро выдалось тихое, ясное. Из болота слева и справа медленно поднимался туман. Он тут же рассеивался в лучах восходящего солнца. Казалось, ничто не предвещало грозных событий.